Форточка в Севере

Рюмка была хрустальная, советская, нашёл я её на Отакара Яроша, в районе студгородка, в Харькове. Она лежала в траве у тротуара, сверкала на солнце резным геометрическим узором, такой наносили на вазы — украшения быта в СССР. Форма изящная, с тонкой ножкой, небольшим основанием, на вид чуть меньше 100 грамм. Миниатюрный кубок с косой насечкой из ромбов и лучей. Красивая, я таких раньше не видел — чуть приземистая, с короткой талией, в которую вписан шар, с пузатой чашей. Ни сколов, ни дефектов, ни пятен, не было даже сивушного амбре. Звенела тонко и мелодично.

Такой предмет могли выбросить в форточку в пьяном буйстве, в мутном торжестве инстинктов с разорванными рубахами и баянами. Но поблизости не было домов, так, чтобы докинуть сюда. Может быть, студенты, хотя предмет слишком винтажный. Или кто-нибудь утерял из прохудившейся сумки, тоже повидавшей совковые времена. Я огляделся — утро, летнее запустение, почти никого поблизости. Постоял, подумал для приличия пару минут и взял кубок себе.

Пока шёл, гордился. Из ниоткуда получил подарок — не какой-то гранёный лафитник, не стеклянный крашеный ширпотреб или расхожий ретро-фужер, а редкий сосуд, возможно, с алмазной резьбой. У пьющего человека, наверное, сразу бы возник импульс обмыть такую посуду с её же помощью. Но мне нужно было на автовокзал, ехать 5 часов в юго-восточном направлении. И пить в такую жару только воду.

В пути я в основном спал, беспокойно, но с глубокими погружениями. Около полудня вышел на автовокзале в Севере. Зашёл в здание, осмотрелся, спросил у водителя, где узнать о съёмном жилье, нашёл рукописное объявление на стене. Созвонился с хозяевами, спросил у прохожих дорогу и пешком отправился на место встречи. Рядом с рынком нашёл здание, где был какой-то непонятный офис, стал ждать. Было людно, я сходил через дорогу в киоск за сигаретами и водой, вернулся. Через 15 минут пришёл хозяин жилья. Обсудили условия, цену, сроки. Однушка недалеко отсюда, посуточно, 200 гривень, все удобства. Ещё через 10 минут хозяин отвёз меня на своей синей «Ладе», кажется, семёрке, к пятиэтажному дому.

Квартира была на первом этаже, опрятный, ничем не изгаженный двор, пара окон выходили на улицу — в зелень и другой дом в отдалении. Я заплатил вперёд за несколько дней, узнал о деталях — горячая вода, выброс мусора, телефон хозяйки на всякий случай, получил ключи и стал жить. Обстановка обычная: шкаф-стенка дизайна конца 90-х, раскладной диван, кабельное тв с 40 каналами, котёл, холодильник. Балкона нет, через одинарную железную дверь хорошо слышны подъездные шумы.

Оставив маленькую спортивную сумку с вещами в доме, я пошёл на разведку — найти ближайший продуктовый. Нашёл, но он был микроскопический по площади и ассортименту. Купить там можно было разве что воды и хлеба, ну, ещё мороженого и пива. Затем отправился на рынок за овощами, попутно осматривая город.

Никогда раньше не бывал в Северодонецке, даже проездом. Оказался здесь по бюрократической необходимости. Знакомых тут — ноль, город для меня абсолютно новый. Сделаю все бумажные дела и уеду. Даже не предполагал, что мне понравится это место.

Первый день я обживался и отдыхал после дороги. Так случилось, что я был полностью оффлайн, да и в квартирке не было интернета, поэтому я смотрел телек, почти непрерывно листая каналы. Утром следующего дня я с документами двинул в госслужбу, где в огромной унылой и жужжащей очереди, вываленной во двор, провёл 5, а то и все 6 часов. Узнал много хаотической информации и ощутимо утомился на жаре. На приёме выяснилось, что второй мой визит должен состояться через день, а пока мне нужна дурацкая, но обязательная справка из другой конторы. Контора находилась, кажется, в здании горисполкома, где после полудня было пусто, а главное — прохладно. Там я справился быстрее, впереди был свободный день и вечер.

Я прогулялся вдоль бульвара Дружбы народов, посетил сохранивший советский флёр гастроном «Ландыш», где мне отчего-то сразу понравилось. Между народами, несмотря на названия бульваров, никакой дружбы уже не было — шёл 2017-й год, третье лето после начала войны, и жители Донбасса называли всё это именно «войной» и никак иначе. Дух советов, обычно долго цепляющийся за провинцию, здесь был сильно вытеснен ветрами 90-х. И оставался этот дух, в основном, в архитектуре, а «Ландыш» был и типовым, и одновременно каким-то возвращающим в детство. Такой островок или портал, где можно купить колбасу-новодел, но по старинке разрешено кирнуть или дёрнуть пива прямо в торговом зале, за столиком у большого окна.

В этом гастрономе от входа направо, в отделе с водой, сигаретами и алкоголем работала продавщица лет 45, она была в хорошем настроении. Мы немного разговорились ни о чём, я тут же, у столика выпил банку холодного джин-тоника, глядя на медленную жизнь за окном. Прохожих мало, машин вообще не было, и это центр. Место мне понравилось, я решил, что буду заходить сюда регулярно.

Потом я прогулялся, пересёк проспект Химиков, Гвардейский проспект. В парке была выгоревшая трава, пустые лавочки, редкие деревья, находиться там под открытым солнцем было невозможно. Когда вместо стриженого газона стали попадаться высокие сорняки, я понял, что дальше пойдут «бодыля» и повернул обратно. Добираться до видневшихся высоток микрорайонов тоже не было желания. Микрорайоны это уныло, а здания в центре Севера меня радовали. Вроде бы обычные, но не такие, как в остальных городах Донбасса. Попадались оригинальные трёхэтажки, где в угловых квартирах были застеклённые в две плоскости, наподобие веранд, большие лоджии. Кажется, к ним прилагались мелкие палисадники, они вносили в душу покой.

Я знал, что Север — молодой город, небольшой по размерам. Вырос вокруг химкомбината, заводов. В настолько новых поселениях, наверное, мне бывать не доводилось. В промзону меня не тянуло, за город, на природу тоже — я был в одиночестве, зависим от обработки документов и просто не знал, куда съездить. Но странная юность этого места ощущалась. Здесь, наверное, и кладбища намного меньше, чем в других городах.

Город — это люди. Народу было не так, чтоб совсем мало. Теперь Север был административным центром области, вместо попавшего под «кэнсел» Луганска. Много приезжих, много новых видов услуг. Много транзита, много военных. В центре часто попадались машины ОБСЕ — белые «Тойоты» с синим трафаретом Специальной мониторинговой миссии. Слышал, как служивых из этой конторы называли «клоунами», «недоразумением», «шарагой». Их тачки постоянно стояли припаркованными у престижного ресторана в центре.

Не помню, чтобы мне часто попадались полицейские патрули в городе. Кажется, чаще я замечал военнослужащих. У местных не было какого-то своего, особенного менталитета в том смысле, что заводские ничем не отличались от шахтёрских. Здесь была Украина, государственные флаги, администрация. Ватных разговоров на рынке, на улицах, в очереди в ЦНАП не было. Хотя напряжение в людях считывалось, особенно в приезжих. Не удивительно, до линии фронта недалеко.

Ещё в глаза бросалось количество молодых девушек. Практически все были красивые. Сюда перебралась пара достойных луганских ВУЗов, ну и студенток в военное время оказалось намного больше, чем студентов. Девушки были повсюду, это добавляло городу необычности и шарма.

Как-то в заповедном «Ландыше» ко мне уверенно направились двое мутного вида парней. Внешне их намерения казались определённо агрессивными. Я был удивлён, поняв, что это дуэт воспитанных и вежливых пьющих интеллигентов, живущих по соседству. Им не хватало какой-то мелочи на пластиковый стаканчик для шмурдяка. Угостив их тарой, я слегка побеседовал с ними и тут же был приглашён к ним во двор для алко-общения. Очень душевные тусовщики оказались, но я предпочёл пойти домой, купив сигарет и банку пива. Если они завсегдатаи — увидимся ещё. Но больше мы не встречались.

За без малого неделю в Севере я, конечно, не успел полюбить или влюбиться в город, в котором оказался не по своей воле, впервые, без здешних связей. Но отчётливо появилась симпатия, мне здесь точно нравилось. Может быть, дело в том, что у меня образовался небольшой отпуск, произошла смена обстановки, временно исчезли заботы, не считая бюрократических визитов. Было лето, я не думал о хлебе насущном, предоставленный самому себе, гулял, смотрел, думал, почти не контактировал ни с кем. Ничто не загружало мою область задач, кроме покупки провианта и варки пельменей. Хорошо помню, что мне дышалось легко и свободно.

После одного из визитов по бумажным делам, сделав и сдав ксерокопии справок, я снова прогуливался по тихим местам центра. Случайно обнаружил небольшой книжный магазин. Он переживал упадок, продавщицы были сильно не в духе — не от того, что вместо книг им приходилось реализовывать чуть ли не куклы и кастрюли, а потому, что жизнь встала перед ними мрачным задом. Среди затхлости безнадёжно лежали б/у детективы, переводные женские романы, советы по огородничеству и садоводству. Я вдруг выразил желание купить какой-то блёклого вида роман Чейза — по его обложке ползала мелкая букашка. Но продавщица переложила издание под прилавок, недовольно сказав, что это её личная книга. Я вышел, прошёлся вдоль домов с таинственными пыльными дворами. Когда переходил пустынную дорогу недалеко от умеренно помпезного ДК Химиков, шов на ремне моего подсумка распустился и маленькая чёрная сумка упала на проезжую часть. Тут же появился серебристый «Лексус», я быстро поднял упавшее и перешёл на другую сторону. Тачка с рёвом промчалась, приличная скорость для городской черты. В сумке лежала разбитая хрустальная рюмка из Харькова, которую я иногда носил с собой. Три острых, разной величины осколка отправились в ближайшую урну. Было слегка жаль кубка, но — как пришло, так и ушло. Не Грааль же, подумал я тогда.

Наутро у меня был день рождения. Почему-то не было комаров, хотя сосновые леса росли за городом, в открытое с вечера окно была слышна музыка. Где-то включили Doors — The Crystal Ship. Первое поздравление по мобильному пришло в 8:45. Звонила землячка, недавно дружим в соцсетях, есть реальные общие знакомые. Звонок был из Киева, в тот момент она находилась там. Мы с ней полные противоположности: по полу, географической мобильности. Она в туристическом бизнесе, объездила, наверное, весь земной шар, куда способны дотянуться операторы и авиакомпании. Я же бывал мало где, и большинство поездок приходилось на детство и юные годы. Максимальные достижения: Яремче, Мукачево, Львов на Западе, Волгоград на Востоке, Старый Петергоф, Ленинград на Севере, полуостров Крым, вплоть до Фороса на Юге. Когда-то под Феодосией, в Двуякорной бухте, после шторма на берегу я нашёл симпатичный бокал в подстаканнике. Жёлтое стекло, косой узор, абсолютно целый. После он достался кому-то из друзей в подарок.

Это моё путешествие в Север было как бы срединным, без фанатизма. Подарков никаких не было, только поздравления по телефону. Это именно то, что надо — спокойно и слегка необычно. День начинался приятно, свободно и легко. Я опять сходил на рынок, купил овощей и фруктов, зашёл в любимый гастроном, где взял пять стеклянных бутылочек джин-тоника и пачку сигарет. После, уже у дома приобрёл 2,5 литра светлого пива. Город вокруг меня был дружелюбным, простым, мне казалось, что я ему тоже нравлюсь.

Почти весь день я провёл в квартире. Говорил по телефону, смотрел кабельное, читал. Мне предлагали в дорогу взять «Стеклянные книги пожирателей снов» Гордона Далквиста, детективный стимпанк. Но я отказался, название убивало выспренностью, поэтому я прихватил свою ещё не дочитанную «Семь экспериментов, которые изменят мир» Руперта Шелдрейка. Морфогенетические поля, муравейники за стеклом, науч-поп для поездки, на мой взгляд, подходил больше.

Но телевидение и книга были только частью дня, всё время бодрствования я распределил в плавном употреблении джин-тоников и пива. Всё было замечательно, разве что пить приходилось из хозяйской кружки, а не из хрустального бокальчика. У меня был крошечный тортик или крупное пирожное. Во второй половине дня пришлось всё же ещё раз прогуляться в «Ландыш» и добрать две жестянки джин-тоника. Не знаю почему, но этот напиток тогда меня устраивал. Улицы были полны жизнерадостных девушек, даже местные коты, казалось, слегка улыбаются, слушая сверчков. Я вернулся в квартиру, потому что уже сильно хотелось спать.

***

В ту ночь мне приснился сон. Я с какой-то девушкой шёл по грунтовой дороге посреди пшеничного поля. Небо было чистым, голубым, тёплым. Ослепительно сияло солнце. Поле на ветру волновалось, как океан, и мы тоже на ходу немного шатались ему в такт. Из-за ветра, солнца и шороха колосьев, похожего на прибой, я не мог рассмотреть свою спутницу. Она всегда ускользала от прямого взгляда, почти растворялась в пейзаже.

На небосводе возникла тёмная одинокая туча, она была небольшой, быстро ползла, а тень от неё накрывала половину поля. Всё стало темнее, прохладнее и вот мы уже идём в дремучем, огромном лесу. Здесь растут трёхсотлетние грабы, сомкнувшие кроны в сплошной зелёный щит, не пропускающий ни одного солнечного луча. Мы шагаем по небольшой тропке среди колонн-стволов. Тенистый воздух изредка прорезают вскрики птиц, звуки долго катятся, как под куполом гигантского собора. Пахнет старой листвой, сухими ветками, грибами.

В лесу мне удаётся рассмотреть девушку. У неё длинные чёрные волосы, она высокая, крепкая, с естественно развитой мускулатурой рук и ног. На ней лёгкое чёрное платье в мелкий белый цветок, простые сандалии. На шее крупные красные бусы в три ряда и странный амулет — крохотный витой рог, из которого доносится тонкий свист.